вы помните,
вы все, конечно, помните,
как я стоял,
приблизившись к стене,
взволнованно
ходили вы по комнате
и что-то резкое
в лицо бросали мне.
вы говорили:
что нам пора расстаться,
что вас измучила
моя шальная жизнь,
что вам пора за дело приниматься,
а мой удел —
катиться дальше, вниз.
любимая!
меня вы не любили.
не знали вы, что в сонмище людском
я был, как лошадь, загнанная в мыле,
пришпоренная смелым ездоком.
но вы не знали,
что я в сплошном дыму,
в развороченном бурей быте
с того и мучаюсь, что не пойму —
куда несет нас рок событий.
лицом к лицу
лица не увидать.
большое видится на расстоянье.
когда кипит морская гладь,
корабль в плачевном состоянье.
земля - корабль!
но кто-то вдруг
за новой жизнью, новой славой
в прямую гущу бурь и вьюг
ее направил величаво.
ну кто ж из нас на палубе на той
не падал, не блевал и не ругался?
их мало, с опытной душой,
кто трезвым в качке оставался.
тогда и я
под дикий шум,
но зрело знающий работу,
спустился в корабельный трюм,
чтоб не смотреть людскую рвоту.
тот трюм был —
русским кабаком.
и я склонился над стаканом,
чтоб, не страдая ни о ком,
себя сгубить
в угаре пьяном.
простите мне...
я знаю: вы не та —
живете вы
с серьезным мужем;
и не нужна вам наша маета,
и сам я вам
ни капельки не нужен.
живите так,
как вас ведет звезда,
под кущей обновленной сени.
вас помнящий всегда
знакомый ваш
Сергей Есенин.
